Глава 10

Восхитительная брюнетка

На следующее утро Инна отправилась к парадной Артема с намерением узнать, что сделал ему несчастный директор. Она прождала его около десяти минут. Наконец дверь распахнулась. Вышла девушка в рыжей шубке и, заметив Инну, быстро вытерла глаза, но тушь все равно размазалась – в глазах ее стояли слезы. Вблизи девушка оказалась симпатичной: большеглазой, немного курносой, со светло-русыми волосами, заплетенными в косу.

Девушка остановилась и надела пуховые варежки. Сегодня на улице было не так холодно, как вчера.

– Опять ты? Оставь его в покое! Не нужна ты ему, поняла? Не нужна! – выкрикнула она.

– Пусть он сам мне об этом скажет, – спокойно произнесла Инна.

Девушка скривилась и стала какой-то совсем несимпатичной, голос ее задрожал.

– А разве он тебе вчера не сказал?! Оставь его, он не хочет тебя видеть.

Инна еще с минуту постояла, разглядывая подружку Артема – уже больше не ее Артема, – и пошла в школу. Для себя она решила – забыть! Надоело плакать, за кем-то бегать, страдать – все надоело! Не хотелось разбираться в выдумках Артема. Инне казалось, что он просто решил от нее таким образом отделаться. Не понимала она лишь одного: зачем же так жестоко, почему он просто не сказал, что любит другую? А уж заподозрить в связи с директором – это совсем смешно! Хороший повод для ссоры – всегда вспоминать ее наивное увлечение. Последних его слов, о симпатии к ней Константина Викторовича, Инна и вовсе не поняла. Артему-то откуда знать, что на уме у директора школы, где он сам не учится? Если только ему кто-нибудь рассказал… А что можно про них рассказать? Они не встречаются тайком, не так уж часто разговаривают последнее время, он – сам по себе, а она – сама по себе.

Ваня после свидания с Аней в отличие от Инны преобразился. Видно, все прошло замечательно. Друг так и сиял от счастья. Вылил на Инну, как обычно, ушат шуток и хорошего настроения, но ей это не помогло. Ваня видел ее подавленность, но не расспрашивал ни о чем, просто пытался подбодрить. Говорил о доске почета, где они уже вот-вот окажутся, а Инне хотелось домой: забраться под одеяло и проспать эти трудные времена.

На первом же уроке в класс вошел дежурный, назвал ее фамилию и вызвал к директору. Она терялась в догадках: по какой причине? Одноклассники поглядывали на Инну подозрительно, учитель лишь безразлично пожал плечами. Ей теперь многое спускали с рук за хорошие отметки.

Инна постучала в дверь кабинета, но никто не ответил. Из приоткрытой двери доносился голос химички:

– Костя, мне не нужно ничего объяснять. Я умею читать! Уж прости меня, дорогой, что я наткнулась случайно на эту записку раньше тебя!

– Твоя ирония меня достала, – не менее вспыльчивым тоном отвечал ей директор, – держи свою ревность в узде!

– Ревность! Да о чем ты?! Какая ревность? – Светлана Юрьевна рассмеялась. – Ученица тебя засыпает любовными записками, а тебя моя ирония достала.

– Знаешь, сколько мне таких записок приходит? Смешно заострять на этом внимание, сегодня они любят меня, завтра – Эминима, а послезавтра еще кого-нибудь, словно ты сама через все это не проходила!

– Не любезничал бы с ней, никогда бы ничего такого и не случилось!

– Да не любезничал я, просто проявил участие! Неужели ты не помнишь, как ей сложно было адаптироваться!

– Ну что ж, могу тебя поздравить: ты ее адаптировал!

– Света, – примирительно начал директор, – я ведь сказал, что положу этому конец, чего еще ты от меня хочешь?!

– Я хочу лишь, чтобы ты не загремел в тюрьму! Справишься?

Инна впервые услышала, как директор нецензурно выражается. С каждым словом он словно спускался все ниже на землю, пока не превратился в самого обычного, даже заурядного человека. От чудесного образа, который она себе некогда нарисовала, не осталось и следа.

– Слышали бы тебя ученики, – презрительно фыркнула Светлана Юрьевна, – хорош директор!

– Короче, ты все сказала, что хотела?

Инна обомлела от такой грубости.

– Да, я все сказала… хотя нет, есть еще кое-что: ты, несомненно, интересный мужчина, но мне нужен кто-то посерьезнее.

– Ты меня бросаешь? Отлично!

– Боюсь, найдется мало женщин, которые будут мириться с твоей ветреностью!

– Ты знала, какой я.

– О да… – Светлана Юрьевна толкнула дверь и уставилась на Инну. – Подслушивать – нехорошо!

Инна даже не смогла ничего сказать в свое оправдание, так шокировал ее услышанный разговор. Химичка ушла, а Константин Викторович сел за стол.

– Проходи, Инна.

Она не могла оторвать от него глаз, но не от восхищения, как раньше, а от ужаса. Теперь идеальный директор предстал перед ней совсем в ином свете. Ваня упоминал, что он бабник, но она об этом как-то очень быстро позабыла…

– Инна, полагаю, ты знаешь, почему я тебя вызвал, – не глядя на нее, произнес Константин Викторович.

Инна не успела обдумать все, что сказала Светлана Юрьевна, но ясно поняла, речь пойдет о чьих-то записках.

– Из-за каких-то записок?

Он резко взглянул на нее:

– Не каких-то записок, а твоих!

– Моих?! – Инна непонимающе заморгала. – А где они?

Директор вздохнул и мрачно изрек:

– У меня. К превеликому счастью, кроме Светланы Юрьевны, их никто не видел. Инна, я тебя считал более дальновидной девочкой! Кто же подсовывает записки в журнал? А если бы он попал к какому-нибудь другому учителю? Ты хоть себе представляешь всю серьезность…

– Да-да, я все понимаю, только я ничего не писала!

Взгляд директора стал раздраженным.

– Давай говорить серьезно: все вышло не так, как ты ожидала, поверь, я бы рад проигнорировать все это, но ситуация выходит из-под контроля, поэтому…

– Да не писала я их! Дайте хоть посмотреть на эти записки!

– Хорошо, хочешь упираться – давай. – Он открыл ящик и бросил на стол два листочка бумаги.

Инна взяла их и быстро пробежала глазами по напечатанному на компьютере тексту. От бумажек так и разило духами.

– Это не мое! – ошалело воскликнула она, когда прочла.

– А чье? – саркастически осведомился Константин Викторович. – Я себе сам записки, по-твоему, пишу?!

– Нет, но ведь и я не писала!

– Инна, что тебе стоит признаться, я ведь не собираюсь тебя ругать…

– Не-ет, – она вскочила, – у вас не получится повесить на меня эти дурацкие записки!

– Сядь!

Инна подчинилась.

– Я не писала их!

– Мне хотелось бы тебе поверить, но ведь глупо отрицать, – он поморщился, – прецедент с тобой уже был…

Инна поняла, о чем думает директор, и он понял, что ей все ясно, поэтому он сказал:

– Вот видишь, отрицать просто не имеет смысла.

Стало невыносимо стыдно, то злосчастное стихотворение все-таки ей аукнулось! Инна не знала, как отпираться, лишь пробормотала:

– В записках столько ошибок.

Он нахмурился:

– Да, я заметил, действительно это не очень характерно для тебя.

Они умолкли.

Константин Викторович забрал записки, проворчав:

– Отвратительные духи!

– У меня таких нет!

– Значит, ты продолжаешь утверждать, что не писала их?

– Я их не писала.

Директор поднялся.

– Хорошо, ты не писала, тогда вспоминай: кому ты за последнюю неделю насолила? Кто мог написать это за тебя?

– Я… ну… да вроде никому… – Инна как могла напрягала память, но последняя неделя казалась какой-то смутной, ее мысли в это время занимал Артем. – Меня многие недолюбливают, это мог быть кто угодно.

– Ну а что было вчера?

– Вчера… да вроде бы ничего. – Рассказывать о своем свидании с Артемом она посчитала излишним.

– Совсем ничего?

– А-а, я слышала, что старшеклассник вас искал…

– Ну и что?

Инна вдруг вытаращила глаза:

– Вспомнила! Это же Кристина сказала!

– Что сказала? – уточнил директор.

– Что Светлана Юрьевна уволится! Она еще что-то там о моем настроении спрашивала, в общем, злорадствовала.